Книга:
КАЗНЬ
Давка была та кая что Рэли задыхался и был близок к обмороку, когда на-ьское утро, и около эшафот, жгли костры, у которых грелись шерифы. Они предложили Рэли спуститься к ним, чтобы тоже погреться, но он отказался. «Если казньЗадержится,- сказал Рэли,-может начаться приступ лихорадки, и люди подумают, что я трясусь от страха» С эшафота Рэли оглядывал толпу, улыбаясь и приветствуя друзей» знакомых. Среди многочисленной знати, прибывшем на Рчтш были гпафы Эрандел и Оксфорд.
Тфицер призв толпы мгновенно стих. Рэли начал свою последнюю, речь Он извинился прежде всего за то, что у него, слабый голос. Два дня его сильно лихорадило, и новый приступ время. Поэтому, продолжал он, если вы заметите что «ои юс евывается знайте, что это происходит от болезни, а не от страха. Ксделал небольшую паузу и продолжал тил, что лорды, собравшиеся на балконе дворца, разбирают не все его слова, и сказал, что попытается говорить громче. Но Эрандел просил Рэли не делать этого. Лучше, заметил он, мы спустимся «вниз. Когда лорды подошли к эшафоту, Рэли поздоровался с каждым, из них за руку и продолжал свою речь.
«Король,—сказал Рэли,— обвинил меня в двух главных преступлениях: французском заговоре и оскорблении его величества. Но я клянусь, что не виновен ни в одном из них. Никогда я не имел никаких связей с королем Франции, и у меня не было намерений служить французам в ущерб своей стране. Я хотел бежать во Францию, но лишь для того, чтобы спасти свою жизнь. Обвинения же в оскорблении короля не что иное, как злобная клевета». Рэли отверг, и обвинение в том, что не хотел возвращаться в Англию после провала экспедиции: «Напротив, именно я заставил мятежников па „Судьбе» плыть на родину». Тут Рэли . повернулся к графу Эранделу: «Находясь на борту моего корабля перед отплытием, вы сказали, что просите меня лишь об одном: чтобы я вернулся в Англию независимо от того, каким будет предстоявшее плавание, успешным или неудачным. И я поклялся вернуться».
«Да, это правда,— отвечал Эрандел.— Это были последние слова, которые я от вас тогда услышал».
Речь Рэли продолжалась более получаса. Кончив, он произнес молитву, пожал руки всем присутствовавшим дворянам и шерифам. Обнимая графа Эрандела, Рэли сказал: «Я отправляюсь в далекое путешествие и потому хочу проститься с вами».
Рэли попросил показать ему топор. Палач колебался, но Рэли настаивал: «Дай мне взглянуть на него. Не думаешь ли ты, что я его боюсь?» Он провел пальцем по острию топора. «Это сильное лекарство,— заметил Рэли шерифу,— но лишь оно сможет вылечить меня от всех моих болезней».
По традиции палач встал на колени перед Рэли и попросил у него прощения. Рэли, положив руку ему на плечо, с легким сердцем простил его. Палач спросил Рэли, завязывать ли глаза. Рэли отказался: «Если я не боюсь самого топора, то что же мне пугаться его тени». Потом Рэли опустился на колени и положил голову на плаху. Кто-то из толпы сказал, что голова по—вернута на запад, а не на восток, как полагается. Рэли ответил: «Это-не столь важно, где лежит голова, лишь бы сердце было на месте». Но позицию изменил.
Палач стоял в нерешительности. «Что же ты медлитпь? — воскликнул Рэли.— Ударь, ударь скорее!» Первый удар был смертельным. Вторым ударом голова была отделена от туловища. Палач поднял ее за волосы, демонстрируя собравшимся, но он не произнес, как того требовал обычай: «Смотрите^ на голову предателя!» Из толпы раздался голос, произнесший более подходящую к случаю фразу: «У нас теперь не у кого отрубить подобную голову!»
Голова Рэли была положена в красную кожаную сумку, а тело завернуто в бархатную мантию. Леди Рэли похоронила тело мужа в церкви святой Маргариты в Вестминстере. Голова же была бальзамирована и хранилась у Элизабет Рэли двадцать до- -вять лет, до самой ее смерти.
Так окончил свою жизнь неистовый «елизаветинец». В Мадриде могли быть довольны.
Но законы истории неумолимы. В год казни Рэли началась Тридцатилетняя война. В ходе этой и последовавших войн Англия и Франция нанесли Испании удары, низвергшие ее на положение второстепенной европейской державы.